Воспоминания

(записаны со слов Софьи Михайловны Кармановой в мае 1999 года)

Моя мама, ЕЛЕНА ПАВЛОВНА ЛАТКИНА, родилась в 1875 году в селе Визинга Усть-Сысольского уезда. Училась сначала в Визинге, потом в Усть-Сысольске в прогимназии (тогда гимназии еще не было), потом в Великоустюжском епархиальном училище, закончила его и получила диплом учительницы. Захотелось, говорит, посмотреть, как люди живут, и поехала на Кавказ учительствовать. Работала в станице Николаевской (Николаевке?). Поминала в своих рассказах Чечено-ингушетию и Осетию. Год или два она там была (переписывалась потом со своей квартирной хозяйкой Александрой Ивановной Никольской). Потом стала скучать по маме, Марфе Михайловне, которая была неграмотной, письма писать не могла, и вернулась домой. Вышла замуж за МИХАИЛА НИКОЛАЕВИЧА КЛОЧКОВА (сына священника, среднего из троих сыновей; кончал Вологодскую гимназию; 1873 года рождения). Работали в Кунибе учителями. Школа сначала была в частном доме, потом под руководством папы, Михаила Николаевича, построена новая - первая школа в деревне Куниб села Вотча.

Потом маму и папу перевели в Пыёлдино. Оба работали в школе. А до этих событий папа надумал выучиться еще и на священника (в Вологде, в духовной семинарии) и выучился. После окончания семинарии продолжал работать учителем в Кунибе и Пыелдино, преподавал обычные школьные предметы. В Пыёлдине родилась я. Папа и мама работали в школе. Потом (через год после моего рождения) уехали в Межадор. В Межадоре папа стал священником, ему дали приход. В школе он продолжал преподавать, но только Закон Божий. Жили в «казенном» доме, который отобрали потом у нас во время революции.

После революции мама стала преподавать на курсах по ликвидации неграмотности, ученики были в основном взрослые люди.

А папу арестовали после революции. Выпускали, снова арестовывали. На Соловках был 3 года. Умер в 1938 году на лесоповале.

У моего папы было два брата. Старшего папиного брата, КЛОЧКОВА СТЕПАНА НИКОЛАЕВИЧА, депутата Госдумы от Вологодской губернии, расстреляли в 1918 году на острове под Котласом. Он был мой крестный папа. Членам его семьи, жене и двум дочерям, не дали даже продовольственных талонов, водили на допросы, требовали золото, которого у них, конечно, не было... Мать, Нину Панфиловну, посадили в тюрьму. Младшая дочь его, Вера, не выдержав унижений, отравилась; её нашли в поле, прислонившейся к стогу сена.

Старшая его дочь - Оля, Ольга Степановна Клочкова, прожила жизнь в Сыктывкаре по ул. Бабушкина 33, много болела (гипертония), умерла в 1968 году.

Был еще у моего крестного папы сын Володя, старше Оли. Умер он подростком после операции. Кажется спрыгнул с дерева, а швы послеоперационные еще не зажили.

Сколько жене Степана Николаевича, Нине Панфиловне, пришлось пережить!..

Крестный папа мой был хороший, очень добрый, привозил мне игрушки в подарок, книги хорошие. До сих пор помню куклу - большая, в розовом платье, светлые волосы...

Очень известный он был человек, люди его уважали.

Младший папин брат - дядя Саша, АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ КЛОЧКОВ, никто о нем ничего толком не знал. Появлялся и исчезал. О нем говорили: наверно, он - революционер.

Мама была красивая. Густые, огромные волосы - толстые косы. Мама любила разводить цветы, все комнаты были в цветах. Мама была очень умная женщина, не боялась высказывать свое мнение. Бывало, соберутся в доме сельские жители, сидят, задают ей вопросы - она отвечает, не боясь никого и ничего. Как-то тетя Саня (ее старшая сестра), будучи в гостях, услышав эти беседы, сказала: «Посадят тебя когда-нибудь - за язык».

Жили мы в селах, очень маленьких домишках. Снимали комнату или угол. Бывало, в крохотных домиках жило по 6 человек в комнате. Еще постоянно народ был, приезжий. Ида сейчас удивляется: «Почему, когда я приезжала на конференцию, то приводила в дом на ночевку всех, кто со мной приехал? А ты и слова не говорила..». Не говорила, потому что это было в порядке вещей. И не думали, что может быть иначе.

Мама и мой муж, Василий Алексеевич, не ладили. Он кричал на нее. Она еще больше стала читать, как бы ушла от действительности.

Потом мама заболела - сначала воспалением легких, воспаление легких прошло, но оно дало осложнение на сердце - началась водянка, мама не могла передвигаться. Возраст к 80 подходил. Несмотря на арест и гибель мужа, была предана Сталину. Когда Сталин умер, говорила: «Сталин умер, а я живу...»

Умерла 27 апреля 1953 года в возрасте 78 лет.

У мамы было две сестры (старшая сестра - Александра Павловна, младшая - Анна Павловна) и три брата (Михаил, Николай и Константин).

АЛЕКСАНДРА ПАВЛОВНА - 16-ти лет выдали замуж в Усть-Сысольск за сына купца Василия Петровича Оплеснина, сына звали - Павел Васильевич Оплеснин. Родились две дочки - Екатерина Павловна, Варвара Павловна - и сын - Прокопий Павлович (отец Лины и Али).

Прокопий Павлович - учился в гимназии, потом в Ленинградском каком-то (?) сельскохозяйственном институте. В Ульянове был заведующим сельхозтехникумом (кем работал до Ульянова - не помню). Потом был заместителем заведующего областного земельного управления (Облземуправления) , а заведующим этого Облземуправления был Фомин. Во время образования колхозов Фомина и Оплеснина репрессировали. Оплеснин Прокопий Павлович домой уже не вернулся (умер в лагерной больнице). Жалко. Зря сгубили человека. Верные сыны партии были... Верил в партию, хорошую жизнь... Много народа сгубили. Много дикости было в России. Играли людьми...

Дочери - Аля (Донара) , Лина (Социлиана) , сын - Юрий.

Аля - заслуженная учительница Коми АССР. Портрет ее висел по улице Кирова (вдоль парка) вместе с другими портретами известных людей республики. Муж - журналист, работал редактором, спился и умер. Дочь Наташа (Н. Линкова – телевидение, Сыктывкар).

Лина - работала инспектором дошкольных учреждений. Изъездила всю Россию. Замуж вышла за художника Кабанова, жила в Москве, умерла от рака в 1995 году. Дети: Люся (муж Адгур, дочь Лана), Алеша (жена Оля и два сына). Живут в Москве.

Юра - педучилище № 1, толковый парень, спился и умер; остался сын Миша.

АННА ПАВЛОВНА - училась (наверно) в прогимназии в Усть-Сысольске... Вышла замуж за военного врача - Николая Ивановича Дзюбу, родом из Ногайска, около Мариуполя (cлужил он на границе с Китаем - во время войны с Японией - есть папка, в ней записи). После революции служил врачом в Красной Армии. Во время эпидемии сыпного тифа лечил больных, сам заболел и умер (в 20-х годах). Хоронили с военными почестями на территории Кладбищенской церкви (был военный салют, то есть выстрелы из винтовок, выступали военные с речью). (кладбищенская церковь - около аэропорта нынешнего).

Анна Павловна вместе с другими женами офицеров работала в первых детских садиках, организованных в Визинге в первые годы советской власти (бесплатно, то есть на общественных началах). Как жена офицера ездила - куда посылали мужа, была и в революционном Петрограде.

Дети по старшинству: Таня, Ната, Дима, Люба.

Дима - инженер (закончил школу второй ступени, затем институт в Ленинграде), репрессирован (обвинен в троцкизме), погиб на Колыме. Очень умный, живой был, ни минуты без дела не жил.

Ната - очень способная; кончала школу второй ступени, землеустроительные курсы, Тимирязевку в Москве. Умерла в 1952 году от давления (гипертонии) в больнице в Сыктывкаре, совсем еще не старой.

Таня - старшая, закончила гимназию в Усть-Сысольске, работала в издательстве, занималась переводами и др. На работе ценили. Когда болела и не могла ходить на работу, то приносили ей работу надом (болел позвоночник, на носилках отвозили в Серегово на лечение). Дожила до глубокой старости, умерла в 1984 году в Сыктывкаре.

Люба - самая младшая, в юности заболела психическим заболеванием, умерла в больнице в Вологде.

После смерти мужа Анна Павловна перенесла много трудностей и лишений (арест и гибель сына Димы, болезнь и смерть дочерей Любы и Наты). Последние годы жила вместе со старшей дочерью Татьяной.

Умерла в августе 1976 года в Сыктывкаре.

Я у Анны Павловны очень много раз бывала и никогда не слышала, чтобы она кем-то была не довольна, о ком-то нехорошо говорила. Добрая была, умная. Все знакомые, соседи ее уважали...

МИХАИЛ ПАВЛОВИЧ ЛАТКИН - есть фотография: бородатый мужчина, ружье и собака. Рыбак и охотник был. Больше ничего о нем не знаю.

НИКОЛАЙ ПАВЛОВИЧ ЛАТКИН - торговал, был магазин при доме на первом этаже, дом был красивый, двухэтажный. Жена-красавица Агния Ивановна. После революции комнаты «для жизни» им оставили, а магазин и дом забрали под учреждения (госбанк был и др.). Дом потом сгорел, огромное зарево было, решительно все у них сгорело, сами едва вышли. Неизвестно, из-за чего был пожар, может быть, из-за печного отопления. Не раскулачивали, не арестовывали. Потом они жили у знакомых. Умер Николай Павлович в 30-х годах, после болезни. Агния Ивановна умная женщина была, красивая.

Дети - Зина и Валя.

Зина - мы учились вместе в гимназии (жили обе без родителей у тети Сани в городе). Светлая была голова. Во время чисток по социальному происхождению Зину исключили из школы второй ступени, пришлось ей доучиваться в сельхозтехникуме. Затем уехала учиться в Ленинград, в Свердловск, выучилась, работала в Москве в «органах» (из работающих там женщин, по ее словам, имела самое высокое военное звание - какое?). Была лично знакома с Берией (дачи были по соседству). Выходила замуж. Муж - ветеринарный врач, хороший, умный человек был. Защитил диссертацию. Во время сбора материала для диссертации какое-то время они вместе жили в палатке на Севере, с «самоедами»; с ними была собака, друг семьи, всюду брали ее с собой. Это было еще до войны (Великой Отечественной).

Потом с мужем развелась. После развода фамилия - Латкина. Зинаида Николаевна Латкина. Умерла в 1993 году в Москве, урна с прахом захоронена в Сыктывкаре.

Валя - выучилась, жила и работала в Ленинграде. Очень милая. Валентина Николаевна Латкина.

КОНСТАНТИН ПАВЛОВИЧ ЛАТКИН - магазин имел в Вотче, жил в городе в 2-этажном доме собственном. Жена - Мария Ильинична.

Дети - Надя (старшая, моих лет примерно), Юля, Люба (совсем не знаю, работала в Одессе в театре оперы и балета), сын Виталий. Надя и Юля замуж выходили - на юг уезжали, у Нади был адрес «Джанкой...».

Константин Павлович умер приблизительно в 1915 году. Не роднились с Марией Ильиничной (пить стала...)

Надя мне платье одно шила, синее, на работу ходить; еще долго тянула, ребенок у нее маленький был, на примерку позовет - не готово; я сержусь, она смеется... Надя выходила замуж за Бессонова, Бессоновский дом был...

О СЕБЕ

Родилась 18 сентября 1906 года в Пыёлдине. Родители работали в школе. Когда мне исполнился 1 год, переехали в Межадор. В Межадоре папа получил приход (стал священником, большевики потом называли «служитель культа»), в школе папа продолжал работать, но читал только Закон Божий. А мама продолжала учительствовать в школе.

Когда пришло время идти мне в школу, то инспектор народных училищ Рейтенборд, проезжавший с инспекцией по школам, остановившись в нашем доме, прослушал меня и сказал: «Нечего ей делать в первом (подготовительном) классе, пусть идет во второй.» И я, Соня Клочкова, пошла учиться во второй класс Межадорской школы. Мне было, наверно, 6 лет. Три года проучилась. Далёко школа была, больше 1 км, полем надо было идти. Три года проходила.

2-й и 4-й классы училась у Макарьина Никанора Федоровича (брат у тети Клани Макарьиной), 3-й класс - у Павловой Иустины Аверкиевны (потом она немного печаталась и подписывалась Устиной Аверкиевной). При окончании школы (после 4-го класса) дали Евангелие маленькое и похвальный лист.

Потом поступила в Усть-Сысольскую Александринскую женскую гимназию. Сдавала в «приготовительный», но все сдала на пятерки, и приняли сразу в первый класс. Жила у тети Сани, маминой сестры, вместе со своей двоюродной сестрой Зиной Латкиной, которую приняли в том же году, но в приготовительный класс. Нам было примерно по 10 лет. Был примерно 1916 год.

Дом тети Санин стоял на Спасской улице, ныне Советская, напротив нынешнего кафе «Дружба». Назывался «Оплеснинский дом» (муж и свёкр тети Сани - Оплеснины). Деревянный желтый двухэтажный, старый. Рядом двухэтажный каменный - аптечный магазин. Была у них небольшая лавка на первом этаже в этом деревянном доме, но при нас они уже не торговали. Муж у тети Сани рано умер. Тетя сдавала комнаты квартирантам. Трое детей жили: две дочки, Катя и Варя, и сын Прокопий (отец у Лины и Али).

Мы с Зиной жили на втором этаже, в дальней комнате. У нас были две кровати и стол для занятий. На втором этаже дома друг за другом находились: кухня, столовая и комнаты. Печное отопление. Тетя держала корову.

Какое-то время Анна Павловна Дзюба с дочерьми и сыном тоже жила в этом доме (после смерти мужа).

После революции гимназию переименовали в Советскую школу второй ступени №2. В школе №1, может, мальчики учились, а у нас только 5 мальчиков в классе было: 3 мальчика нашего возраста (Коля Макаров, Коля Земляницын, Володя Попов) и 2 мальчика старше нас (Распутин и Изъюров, они сидели на задней парте и не разговаривали... с нами...). У Володи Попова был очень хороший голос, с чувством он пел «Хазбулат удалой», погиб он в войну...

В революцию начальницу гимназии, Лукину Марию Михайловну, убрали. Знала она в совершенстве три языка - немецкий, французский, английский. Преподавала нам французский язык. Многих преподавателей сменили... (есть фотография Лукиной М. М. - высокая, статная женщина. Очень умная, образованная. Убрали работать кладовщиком в Казлуке... В Ульянове мы потом с ней попадали в одну контору, вместе работали, она была машинисткой-секретарем. Потом в Москву уезжала, работала переводчицей в какой-то редакции).

Мечтала я вступить в комсомол, но не принимали из-за отца... Все подруги мои были комсомолки. На фотографии - Анюта Плоскова, Наташа Каракчеева, Наташа Ильинская. Подруги еще были - Густя Потолицына, Маня Власова, Аня Будкина, Аня Соколова...

С Анютой Плосковой долго переписывались - до нынешних времен, до старости, потом уже внучка вместо нее стала писать (в Москве Анюта жила с дочкой). В школе мы с ней сидели за одной партой...

После революции в Оплеснинском доме (в котором мы жили) сделали карточное бюро (на первом этаже). Когда белые пришли, карточное бюро эвакуировали, здесь стали жить белые на постое. Мы с Зиной боялись выходить за дровами или по другим делам, но они на нас внимания не обращали.

Напротив нашего дома был магазин Сумкина (по Советской улице, где нынче булочная). Во время революции Сумкинский магазин грабили. Мы с Зиной смотрели в окно, как грабили. Куски мануфактуры выносили на улицу, разрывали... Очень много было народу, полные улицы. Прямо битва была...

А еще мы смотрели, как горела земская управа (это угол нынешних улиц Советской и Коммунистической, наискосок от нас).

В гимназии в каждом классе была классная дама, отвечала за порядок в классе (чтобы опаздывающих не было, чтобы не хулиганили, чтобы все были одеты по форме - коричневые платья, черные фартуки, белые воротнички). У нас классная дама была Варвара Николаевна Меньщикова. Она же преподавала физкультуру, она в физкультурном костюме и ходила по гимназии (короткое платьице спортивное с короткими рукавами). Незамужняя. В летах уже. Спортивного сложения, быстрая в движениях. Каждое воскресенье классная дама должна была водить нас в церковь, и она нас водила.

По арифметике - Антонина Ивановна Забоева, по русскому языку - Ольга Михайловна Фрезиновская. Немолодые обе были. После революции их убрали.

Историю преподавал Борис Иванович Успенский. Никогда мы ни на одном его уроке нормально не сидели, все на головах ходили, если можно так выразиться. Он молоденький был, небольшого роста, черные усики. Никакого порядка на его уроках не было. Прямо травили его, бедного. Как не стыдно нам было?..

Рукоделие преподавала Александра Викторовна Барштак.

Анна Степановна Лыткина преподавала географию.

Французский язык - Марья Михайловна Лукина, а когда ее уволили - Марья Ивановна Никитина (после революции).

Немецкий язык - Эмилия Михайловна Галахова.

Историю после революции - Василий Дмитриевич Разумовский (из рода Кузьбожевых). Кузьбожевы - известная в городе фамилия, магазин у них был, имение в Верхнем или Нижнем (?) Чове. Что стало с Кузьбожевым (владельцем магазина) - не знаю, а жену и дочку расстреляли. А Разумовский в психбольнице лежал, может быть, от переживаний заболел. В наши дни в газетах об этом писали.

Закон Божий преподавал в гимназии Отец Василий (Василий Катаев). У них домик был на улице, которая сейчас называется улицей Ленина, домик голубенький. Я о них ничего не знала и вот в наши уже дни в газете в статье А. Сивковой прочитала: «В таком-то году был расстрелян Василий Катаев».

Когда наступила революция, какое-то время вообще не учили, мы в гимназию не ходили, перетасовка была с преподавателями. У учеников был дух свободы, да и у всех молодых. Настроение у нас хорошее было. Хотя моим родным крепко досталось. Но я отдыхала душой около своих подруг-комсомолок. Уважала комсомол и партию. Всё хорошие люди шли в партию. За честь считали...

На Стефановской площади, в центре площади, очень большая церковь была, красивая, туда мы и ходили, когда в гимназии учились, по воскресеньям и праздникам.

Около кинотеатра «Родина» нынешнего была церковь, очень небольшая, называлась Монастырская (тетя Саня моя туда ходила на всенощную). Церковь забрало себе ГПУ. Потом церковь сломали.

Ближе к реке еще две церкви были, где сейчас детский парк (по ул. Орджоникидзе спуститься вниз). Всё сломали...

Тюремная церковь была, то есть при тюрьме (в той стороне, где сейчас аэропорт). Осуждённых туда водили грехи замаливать. Тоже сломали.

Площадь большая была перед нынешним Национальным музеем (до революции было Духовное училище, после революции стал педтехникум - педагогический техникум, сейчас Национальный музей).

На этой площади в празднества (например, 1 Мая, День Октябрьской революции) проводили митинги. Там и базарная площадь была (потом рынок перевели на угол Первомайской и Коммунистической).

Помню, в Первомайский праздник после митинга мы собрались в тот же день идти домой, к родителям. Зина Латкина, Рая Митюшова и я. Мне - 75 км (до Межадора), а Зине - на 20 км больше (в Визингу). Хорошо шли. Рая веселая. Весна. До Иба с нами шли еще другие девочки. Мы много ходили пешком. Часто. (я и из Ульянова шла пешком, это далёко. На Рождество. Веня Нахлупин, Ксеня Русанова и я. Я в худеньком пальтишке шла: чтоб легче было идти. Старые валенки мои развалились по дороге. Веня зашивал).

В 17 лет я закончила школу второй ступени, хотела учиться на учителя, но пришлось поступать в Сельхозтехникум: только туда принимали детей репрессированных. Это был 1923 год. Наверно...

В техникуме уроки были и производственная практика. Работали, дежурили по хозяйству при техникуме (огородничество, скотный двор). Каждый ученик назначался на работу на весь день. В старших классах мы были вроде бригадиров. Кроме уроков всё надо было работать: косить, жать самим и т. д. На скотном дворе и конном дворе дежурили - отчеты составляли о приходе продукции, о расходе продукции; сепарирование молока проводили - отчет, сколько получено обрату, сколько сливок, сколько масла. На косилке работала, на конных граблях, боронить приходилось, в огороде работать... Хороший порядок, между прочим, был, никто не воровал.

Вместе учились с Василием Алексеевичем, сидели за одной партой. Не ладили с Васей Кармановым. Я мелом парту разделяла, говорила ему: «Не лезь локтями».

Столярная мастерская была при техникуме, все (и девочки) «стругали». Я не помню, что другие делали, а я делала табуретки.

Техникум закончили в 1927 году. Васю оставили при техникуме как хорошего ученика. Меня тоже оставили при техникуме. Никитин (директор техникума) меня в контору вызвал и сказал, что оставляет. Я не хотела...

Оставили Васю Макарова. Ксеня Русанова осталась, так как вышла замуж за Васю Макарова.

С Ксеней мы учились вместе в гимназии, школе второй ступени, потом в техникуме. У нас мужья были Василии Алексеевичи. Нам надо было поменяться мужьями. Я бы с Васей Макаровым сладила, а Ксеня - с Васей Кармановым. Погиб Вася Макаров в войну. Тоже с работы снимали Васю Макарова. Поехали они в отпуск, уже ребенок у них был, и, пока были в отпуске, сняли его с работы. За то, что «зажиточный» был (дом был построен). Его как хорошего ученика оставляли при техникуме, а потом уволили, не предупредив.

Поженились мы с Васей Кармановым в 1929 году. Я потом его спрашивала: «Зачем ты на мне женился?», - он говорит: «А мне хотелось от всех тебя отбить»...

В 1930 году родилась Ида, в Усть-Куломе в больнице (в свидетельстве о рождении записали - в Ульянове). 29 января 1930 года. Имя Аделаида придумала я. Как раз книжку прочитала.

Какую-то дочку (то ли Иду, то ли Дину) Вася хотел назвать Розой, говорит: «В честь Розы Люксембург». Я говорю: «Зачем Розой? Может, какая еще будет крапива, а не роза». В честь Розы Люксембург. Это ж надо!..

К рождению Иды имели уже двухкомнатную квартиру в административном корпусе (на первом этаже контора и медпункт). Это здание почему-то в народе называли «Россия». А, где учились, здание называлось «Сибирь». А здание, где жили учащиеся лесного отделения, называлось «Бессарабия». Сами придумали эти названия, и они годами держались.

Когда еще была в декретном отпуске с Идой, была «чистка», и нас с дедушкой Васей и многих-многих «вычистили». Меня-то вычистили за то, что я - дочь священника и не отреклась от родителей, а даже к маме в отпуск ездила (папа в тюрьме тогда был или на Соловках, надо было маме в огороде помогать и по хозяйству). Я была в декретном отпуске. Вот «вычистили»...

И дедушку (мужа Васю) «вычистили». Он заведовал животноводством тогда. Оставили при техникуме как хорошего ученика. «Тройка» приехала и сняла с работы. Многих людей сняли, ни в чем не виновных. Василий Алексеевич на курсах был в Ленинграде, приехал - я ему сообщила такую новость. Это было в начале 1930 года, еще Ида не родилась. Сняли за то, что «сын кулака».

В семье его было 10 человек детей, Вася - старший. Дом хороший был построен, 2 лошади были, коровы, овцы. Большие наделы были - пожни (луга сенокосные), поля. Тогда ведь, до революции, на едоков делили. В общем, крепкое хозяйство было. Говорил: «17 человек за стол садились»: дедушка с бабушкой были, отец, мать, брат у отца с женой и дочкой (Лидой Кармановой - Вавиловой) и свои дети - 10 человек:

- Вася,
- Саня (мать у Риты - Маргариты Мироновны),
- Александр (жена - Дуся, живут в Челябинске),
- Борис (погиб в войну),
- Калиса (живут в Чебоксарах),
- Петя (жена – Шура, живут в Запорожье),
- Анна,
- Раиса,
- Вадим,
- Анатолий.

Отца у Васи и брата его (отца Лиды Вавиловой) в тюрьму садили, сидели они в Верхнем Чове... Дом их под школу взяли.

Итак, в январе 1930 года «вычистили». Хорошо, что успели до этого дать квартиру. Да, интересные времена были, неспокойные. Много переживаний было у всех... Дедушка дела сдал и выехал в город оформить увольнение, меня в Ульянове оставил с маленькой Идой, мы прожили до весны в квартире. Его назначили агрономом в колхоз Тентюковский «Ыджид Вын» («Большая сила»). 16 мая приехал за нами на пароходе. Поехали в Тентюково.

В конце улицы Кирова на берегу был Сыктывдинский колхоз, туда я поступила работать, недолго работала: Ида очень заболела, поносом. Старушка-няня ушла, лекарство надо было давать постоянно, а работа моя была 3,5 км от дома. А Васе дали путевку в Серегово - суставы у него опухали на руках и ногах, ревматизм был. Не знаю - почему летом агроному дали путевку? Столько работы было, всё колхозники приходили, спрашивали: «Когда агроном придет?» В общем, пришлось уйти с работы: муж в отъезде, ребенок больной...

В 1931 году родилась Дина, в Сыктывкаре. Двое маленьких. На прогулке в одной руке одну несу, другой - другую держу.

Позвали работать в колхоз Теньтюковский «Ыджыд Вын», где дедушка работал Вася. Работала счетоводом. Очень запущенное было счетоводство. Взяли на работу так.

Как-то встретился председатель колхоза с бухгалтером из Ульянова, тот сказал: «Бери счетоводом Карманову», - и председатель приходил домой уговаривать меня. Я говорю: «У меня двое маленьких детей». А он: «В ясли сдай. Зарплату дам хорошую - 100 рублей».

Когда работали в Ульянове, то с Марьей Михайловной Лукиной, бывшей директрисой гимназии, у нас была зарплата по 45 рублей, потом добавили по 5 руб. Я была недовольна, а Марья Михайловна говорила: «Ничего. На стирку как раз... В стирку теперь буду сдавать...»

За 100 рублей – я согласилась и пошла работать. Очень запущены были дела... Иду в колхозные ясли сдали. К Дине нянчиться Васину младшую сестру взяли из Ужги.

Не знаю, долго ли я проработала в колхозе-то. Когда уходила, председатель колхоза уже другой был, из Ленинграда (наверно, из числа «25-тысячников»). А уходила потому, что опять сняли, второй раз. Многих сняли. Всю контору. Год не помню, кажется, 1931-й. И ничего нам на руки не давали, никакого документа. Что за порядок? Никуда не вызывали, ничего не зачитывали. Узнали друг от друга, что «вычищены». «Иди домой»... Ладно еще - никуда не посадили.

Воспоминания

О СЕБЕ

Карманова Софья Михайловна