Первый думский депутат из Коми края

Выборы в органы законодательной власти России разного уровня стали для нас явлением регулярным, привычным, обыденным. Хотя избирательная система в нашей стране в исторических масштабах имеет не очень длинный путь. Она берет начало в 1905 году, когда император Николай II своим рескриптом разрешил «достойнейшим, доверием народа облеченным, избранным от населения людям участвовать в обсуждении законодательных предложений». Нынешний двухпалатный парламент российского государства стал преемником избирательно-правовой традиции, как раз заложенной еще до 1917 года. Его нижняя палата даже получила прежнее название - Государственная Дума. До октябрьского переворота она созывалась четырежды. Депутатами третьей и четвертой российской Госдумы были двое наших земляков, уроженцев Коми края, - Степан Клочков и Дмитрий Попов. Если судьба второго не раз привлекала внимание историков, зафиксирована в монографиях, в публикациях, то другой, можно сказать, предан забвению. Отчасти это объясняется тем, что Степан Николаевич Клочков пал жертвой большевистской власти в Коми крае еще в 1918 году.

Учитель, сын священника

Степан Николаевич Клочков был родом из семьи потомственных священнослужителей Коми края. Он появился на свет 10 сентября 1869 года в деревне Носковской Визингского прихода, где в это время служил его отец Николай Стефанович. После окончания Вологодской духовной семинарии батюшка Николай очень желал обосноваться в Визинге, где имел собственный дом. Но духовные власти «откомандировали» его служить в Корткерос. Так, на два дома - в Визинге и Корткеросе - он и жил, пока в 1881 году окончательно не перебрался в Визингу, где трудился приходским священником. Здесь же он и скончался в 1907 году 60 лет от роду.

Батюшка Николай вырастил трех сыновей. Вопрос о том, на какую стезю их направить, перед отцом не стоял. Старший Степан и средний Михаил не разочаровали, поехав друг за другом учиться в Вологду в духовной семинарии. Только младший Александр воцерковляться не пожелал. Уехал из дому, жил где-то в центре страны, изредка навещая близких. Говаривали, что он революционер. Что с ним стало после 1917 года, никто из родных не знает.

Два брата Степан и Михаил сначала учительствовали. Возвратившись в 1892 году из Вологды, Степан Николаевич стал инициатором открытия школы грамоты в деревне Носковской. Жил дома, в Визинге, у родителей, а работать ходил в деревню, где родился. Примечательно, что трудился безвозмездно, не получая никакого жалованья.

Вскоре получил учительское место в отдаленном селе Удорского края - Муфтюге. Сохранился снимок, на котором запечатлены два брата – Степан и Александр. Рукой Степана Николаевича на обороте выведено уточнение: «Перед отправлением в Удорский край». Даже сегодня, в XXI веке, попасть в Муфтюгу достаточно сложно. В то время путь по волокам и зимникам в эту географическую точку из Усть-Сысольска растягивался почти на неделю.

Наконец, преодолев трудный путь, учитель Клочков доехал до места назначения. Здесь незадолго до его приезда открылась церковно-приходская школа. Условия для изучения грамоты и для работы учителя были, мягко говоря, неважные. Но он рьяно принялся за дело.

Издавна эти отдаленные места по реке Вашке были заселены старообрядцами. Ревнители старой веры крепко блюли обычаи и традиции, отвергая господствующую церковь и ее институты. В том числе и школы, не отпуская в них своих детей.

И одновременно были едва ли не самыми грамотными среди коми крестьян. Грамоту постигали дома, учились читать и писать по старославянским книгам, передаваемым от отца к сыну, к внукам. Домашнее образование включало и мощный «идеологический» компонент. Вместе с полученными знаниями крепли старообрядческие убеждения, вера.

Молодой учитель выдержал в «раскольничьем центре» полтора года. Холодное помещение школы расшатало здоровье, Степан Николаевич был вынужден возвратиться домой, в Визингу. Осенью 1894 года Клочкова определяют работать в еще один медвежий угол Коми края - в село Подчерье, на Печору. Здесь, как и на Удоре, тоже много староверов. Опыт общения с ними в Муфтюге Степану Николаевичу очень пригодился. Суровые мужики и их домочадцы уже воспринимались не как какие-то «неприступные бастионы». Общительность, легкий характер, желание принести пользу в деле образования растопили лед недоверия. Два года службы на Печоре для молодого учителя ознаменовались церковной наградой - Библией, преподнесенной ему Святейшим синодом.

Конец XIX века для учителя С. Клочкова выдался насыщенным на события. Он женился на дочери крестьянина из села Тентюково Нине Клыковой. Нина Панфиловна закончила повивальные курсы, работала акушеркой. Один за другим родились трое детей: сын Володя, дочери Вера и Ольга.

В эти же годы Степан Николаевич вновь стал наведываться в медвежьи углы, где когда-то начинал учительствовать. Но не с прежней целью, а с новыми задачами, поставленными перед ним епархиальным начальством.

Миссия невыполнима

В 1896 году было учреждено миссионерско-просветительское общество - Стефано-Прокопьевское братство с центром в Великом Устюге. Перед ним ставилась задача если не полного искоренения раскола, то хотя бы частичного возвращения староверов в лоно господствующей церкви. В братство набирали людей, уже соприкасавшихся со старообрядцами, имевших опыт общения с ними. А главное - грамотных в богословских вопросах. Кандидатура Степана Клочкова на должность помощника епархиального миссионера подходила, как говорится, по всем статьям. В этой должности он и прослужил до своего избрания в Государственную Думу.

Бесконечные поездки по разбитым большакам на бричках, телегах, кошевках или лодках по могучим северным рекам... Встречи в до отказа набитых избах... Подробные отчеты для епархиального начальства с анализом проделанной работы, о «слабых» местах раскольников или их неожиданных, новых аргументах в свою пользу... Это, можно сказать, лишь видимая часть деятельности миссионера. Но была и другая, неафишируемая, скрытая от глаз, хотя тоже важная. Это постоянный поиск ответов, а по большому счету - истины, бесконечное самообразование. А еще - человеколюбие, добродушие.

Все это помогло находить со старообрядцами общий язык, точки соприкосновения. Удивительное дело: чужой человек, призывавший поменять веру, для удорских староверов стал уважаемым, почти своим. Одна из тех, кто часто спорил с заезжим миссионером, - удорская староверка Гликерья Матева, долго вспоминала, как Степан Клочков после одной из встреч признался прилюдно: «Ваша сегодня взяла, Гликерья Васильевна!» Признать свое поражение перед противником, пусть даже одержанное в словесной дуэли, отважится не всякий.

Надо полагать, Степан Клочков обладал и обширными знаниями, и недюжинным дипломатическим даром, если заслужил уважение как приверженцев раскола, так и церковного начальства. Все это, по всей видимости, сыграло свою роль в том, что он, зырянин из коми захолустья, опередил других, более влиятельных претендентов на место депутата Госдумы.

Все эти годы большая дружба связывала двух братьев - Степана и Михаила. Михаил Николаевич Клочков после нескольких лет учительства стал священником, с семьей проживал в Межадоре. Дочь Михаила и Елены Клочковых - Софья - на склоне лет передала на бумаге воспоминания о своей долгой, почти вековой жизни. В дневниковых записях Софья Михайловна Карманова запечатлела множество событий, деталей, воскресить которые никогда бы не удалось. Написала и о страшном ударе для семьи крестного дяди Степана - трагической смерти его сына Володи. Ему удалили аппендицит, швы еще не зажили. Мальчишка - он и есть мальчишка. Залез на дерево, спрыгнул. Началось кровотечение. Спасти мальчика не смогли.

Зырянские «шары»

Начало ХХ столетия в России ознаменовалось социальными взрывами. Грянула первая русская революция. Неудачи преследовали российскую державу в Русско-японской войне. Масла в огонь «полыхающих» недовольством народных масс подлил расстрел 9 января 1905 года в Санкт-Петербурге демонстрации рабочих. Эти и другие факторы расшатывали устои абсолютной монархии. На смену пришла уже опробованная в западных странах конституционная монархия. Одним из ее элементов стало создание в стране совещательного представительного органа - Государственной Думы.

Первые выборы в российскую Госдуму состоялись зимой-весной 1906 года. В ходе них в парламент страны было избрано 499 депутатов. Но уже меньше чем через три месяца он был распущен. Зимой 1907 года прошли выборы во вторую Думу, которая проработала чуть больше - в течение двух лет, но тоже была распущена. Лишь третья по счету нижняя палата российского парламента, сформированная в сентябре-октябре 1907 года, отработала весь отведенный срок - до 30 августа 1912 года. Депутатом этого «полноправного» парламента и стал Степан Клочков.

Причины, повлекшие роспуск двух первых дум, следует искать прежде всего в той перестройке, которая подразумевала их появление. Ничего подобного в России никогда до этого не предпринималось, представители разных сословий, вероисповеданий вместе не собирались, выборы в огромной державе, охватывающей Царство Польское, Прибалтику, Финляндию, бескрайнюю Сибирь, ни разу не проводились. Сегодняшнему исследователю непросто понять, осмыслить многие факторы и принципы, определившие ход выборов 1907 года, исходившие из состояния российского общества и существующих правовых реалий того времени.

Сами посудите. Главным «инструментом» участия населения в выборах стал тогда имущественный ценз. Отсутствие земельного надела или имения небеспочвенно считалось признаком вольнодумства. Таким образом власти пытались пресечь попадание революционеров в парламент. Поэтому участвовать в «волеизъявлении» имели право лишь владельцы собственности. С «высоты» сегодняшней феминизации нашего общества трудно понять и то, что женщины на выборы в российскую Госдуму не допускались. Так же как молодежь до 25 лет, студенты, состоящие на службе военные, иностранцы, лица, находящиеся под следствием, а еще чиновники, в том числе полицейские... Стоит заметить, что в Госдуму путь был закрыт и для тех, кто не знал русского языка.

Избирательных участков с урнами для голосования в нынешнем представлении тогда тоже не было. Потенциальные депутаты в Госдуму проходили через сито собраний и съездов, созываемых по сословному, имущественному, административному принципу. Баллотировка происходила с помощью специальных шаров, которыми могли распоряжаться лишь выборщики. Заключительная баллотировка шарами проходила в губернском избирательном собрании. Из Усть-Сысольского уезда на эту процедуру делегировалось пять выборщиков (из Яренского - три). За кого было подано больше шаров, тот и побеждал. Квота из Вологодской губернии в третью Думу составляла пять депутатов.

Десятого октября 1907 года стала известна пятерка победителей. Компанию Степану Клочкову составили люди, можно предположить, уже знакомые ему. Потомственный дворянин Анатолий Кузьмин окончил физико-математический факультет Санкт-Петербургского университета, после чего служил чиновником особых поручений при вологодском губернаторе. Позже трудился в Тотьме, где много сделал по линии благотворительности. В здешнем земском собрании был даже вывешен портрет Кузьмина в знак его заслуг.

Один из депутатов - Иван Попов - крестьянин, жил в Никольском уезде. Еще двое, как и С. Клочков, были выпускниками Вологодской духовной семинарии. Николай Якубов, кандидат богословия, служил цензором в газете «Вологодские епархиальные ведомости». А священник Алексей Попов дослужился до благочинного первого округа Великоустюгского уезда. Стоит сказать, что в третью Думу депутатом был избран и бывший вологодский губернатор (1902-1906) Александр Лодыженский. Он прошел в Думу от Тверской губернии, куда переехал жить после нападения в Вологде черносотенцев, ранивших его ножом в голову.

Новый Вавилон

Дума, в которой предстояло работать С. Клочкову, во многом, можно считать, была прообразом нынешней нижней палаты российского парламента.

За пять лет ее депутаты провели в Таврическом дворце пять сессий, рассмотрев 2,5 тысячи законопроектов, 2,2 тысячи из них обрели статус законов. Парламент включал 442 места. Почти за пять лет его деятельности 52 депутата выбыли, 30 из них – умерли. Любопытно, что двое были осуждены. Один - Г.Глебов - в 1911 году скрылся от правосудия за границей после кражи прибора с авиационной выставки в Петербурге. На место выбывших были избраны 44 депутата.

Третья Дума была молодой. Степан Клочков относился к одной из самых многочисленных категорий депутатов - от 26 до 39 лет. Таковых насчитывалось 175, возраст еще 177 парламентариев не достиг полувека. У депутатов третьей Думы был высок образовательный уровень: 232 человека имели высшее, а 121 - среднее образование. Стоит отметить, что девять коллег С.Клочкова избирались во все четыре дореволюционных парламента, еще 52 были депутатами первой или второй Госдумы.

...Заполненный до отказа зал заседаний Таврического дворца был чем-то схож с Вавилоном. Население Российской империи представляли русские, украинцы (малороссы), белорусы, молдаване, татары, немцы, поляки, грузины, армяне, евреи, греки, латыши, литовцы, эстонцы, финн, башкир, лезгин, зырянин (коми)... Кроме приверженцев господствующей в России религии здесь находились католики, лютеране, мусульмане, иудеи, молокане, старообрядцы. Последних в третьей Думе насчитывалось достаточно, старообрядцем из купеческой семьи был и один из трех ее председателей Александр Гучков.

Больше всех депутатов было по фамилии Волконский. Четыре родича из знаменитого княжеского рода представляли в парламенте разные российские губернии. Полные тезки – два Ивана Покровских, горный инженер и врач - были выбраны от Оренбургской и Черноморской губерний. В третьей Думе заседали три пары родных братьев: Комсины - Виктор и Сергей - из Тамбовской губернии, Стенбок-Ферморы – Владимир и Иван - из Херсонской губернии, Шидловские - Николай и Сергей - из Воронежской губернии. Все - дворяне.

Самым распространенным именем в депутатском корпусе было Николай: тезками государя Николая II являлись 54 парламентария. На втором месте - Александр (50 депутатов). И лишь третье место было уготовано русскому имени Иван (34 депутата).

В Думе образца 1907-1912 годов был и свой «шут». «Парламентским клоуном» за глаза и в прессе называли Владимира Пуришкевича. Кто-то подсчитал, что за одну минуту с трибуны он мог выпалить до 90 слов. В 1920 году неуемный депутат скоропостижно умер от сыпного тифа. После этого в западной прессе его окрестили «трагическим клоуном Государственной Думы».

За время всех заседаний третьей Думы было зафиксировано 14191 выступление в прениях. Кроме этого - 6914 выкриков с мест. Меры воздействия на нарушителей применялись 2857 раз. Уже упоминавшийся А.Гучков был вынужден сложить в 1909 году депутатский мандат за дуэль с графом А.Уваровым. А Федора Родичева, сравнившего с думской трибуны реформы председателя Совета Министров П. Столыпина с «галстуками», вызвал на дуэль посчитавший себя оскорбленным реформатор. Дуэль, к счастью, не состоялась, Родичев принес Петру Аркадьевичу извинения.

За веру, царя и Отечество

Главной заслугой третьей Государственной Думы по праву можно назвать прямо-таки революционные законопроекты по развитию народного образования. С ее трибуны впервые в Российской империи было заявлено о введении в стране всеобщего начального образования. Зачастую непримиримые депутаты разных фракций - левые, центристы, правые - достигали консенсуса в вопросах, как раз касающихся образования. Например, в вопросе о создании школьно-строительного фонда, открытии новых высших начальных училищ... Этот вектор деятельности дореволюционных парламентариев позволяет говорить, что в их рядах не случайно оказался и учитель из Зырянского края Степан Клочков.

В арсенале думцев было много других прогрессивных законопроектов: о развитии военной мощи страны, расширении полномочий органов местного самоуправления, повышении эффективности госуправления, строительстве Амурской железной дороги, второго пути Транссиба, создании сыскного отделения (уголовного розыска), расширении веротерпимости, восстановлении выборности мирового суда... Красной нитью думских сессий прошел «женский вопрос». Депутаты законодательно закрепили право россиянок сдавать экзамены на диплом о высшем образовании и получать ученую степень, уравняли их в наследственных правах, проголосовали за допуск женщин в адвокатуру, а также за право раздельного жительства супругов.

Степан Клочков в стенах Думы показал себя активным депутатом. Член комиссии по народному образованию, он был докладчиком по этому вопросу. Состоял членом комиссий по старообрядческим делам и рыболовству. То есть работал там, где был наиболее компетентен. Среди законопроектов, под которыми стоит его подпись, - «Об улучшении и увеличении крестьянского землевладения и землепользования», «О выдаче пособия крестьянам при переселении на отрубные участки», «Об изменении законодательства о взимании и отправлении земельных и натуральных повинностей крестьян»... Все это он хорошо знал, что называется, с юных лет.

В Госдуме Степан Николаевич входил во фракцию правых. Девизом депутатов этой фракции стали незыблемые, с их точки зрения, основы существования России - вера, Отечество, царь. Эта депутатская группа включала трех представителей от Вологодской губернии. Уроженцем Вологодской губернии и членом этой же фракции был и Василий Образцов, так же, как и С.Клочков, выпускник здешней семинарии. Но в Думу он прошел от Екатеринославской губернии, куда был определен служить после окончания Московской духовной академии.

Ярким представителем этой фракции являлся батюшка Митрофан (в миру - Дмитрий Иванович Краснопевцев), депутат от Могилевской губернии. Православный священник так же, как и С. Клочков, служил миссионером. Он, пожалуй, единственный из многочисленной группы депутатов третьей Думы в рясах, кто уже в нынешнем веке был причислен к лику общероссийских святых. Православными миссионерами являлись также депутаты от Киевской, Саратовской, Вятской губерний.

Для депутатов было определено достаточно высокое довольствие - 10 рублей в день. Ежегодное жалованье составляло 4200 рублей. Раз в году Дума оплачивала издержки на проезд до дома из расчета пять копеек за версту от Санкт-Петербурга и обратно.

Степан Клочков с наступлением думских каникул отправлялся в привычный неблизкий путь. Его крестной дочери Сонечке Клочковой запомнились приезды дяди перед Рождеством. Обычно он заезжал к ним в Межадор по пути из Мурашей и Лузы в Усть-Сысольск. Как только переступал порог, в доме Клочковых воцарялся праздник. Из дядиных баулов всем доставались подарки. Общей любимице Сонечке чаще всего предназначались красивые книги и почти «живые» куклы. Одну из этих книг - Щепкиной-Куперник – она запомнила на всю жизнь. А рассказывая о куклах, всегда подчеркивала: таких не было больше ни у кого, и никогда она подобных не встречала.

Жертва «красного террора»

Отработав почти пять лет в Думе, Степан Николаевич обосновался в Усть-Сысольске. На столичной улице, наискосок от нынешнего здания драмтеатра, Клочковы возвели большой дом. Хозяин продолжал трудиться в миссионерском братстве, совмещая это с работой в судебных органах.

Октябрьская революция Степана Клочкова, как, наверное, и всех представителей его круга, оглушила. Старообрядцы, с которыми он много лет вел словесные споры, большевистский переворот сравнивали с приходом Антихриста, с концом света. В тревожные дни конца 1917 - начала 1918 года бывший думский депутат, как и многие, тоже пытался «примерить» воцаряющиеся порядки на себя, свою семью. Но образованный человек с богатым жизненным и общественным опытом остался не у дел. Более того, вскоре был причислен к лишним, или, как тогда называли, к «бывшим» людям. Но, как говорится, назвать бы назвали, только б в печь не сажали. Посадили, образно говоря, и в печь, лишили всю семью права голоса, права на довольствие. В советские магазины путь лишенцам Клочковым был заказан.

Предчувствуя что-то надвигающееся, неотвратимое, жена С. Клочкова - Нина Панфиловна отправила мужа в начале лета 1918 года отдохнуть в Межадор, к семье его брата. Дочь Михаила Николаевича и Елены Павловны Клочковых – Соня - в то лето увлеклась рыбалкой. В походах к речке компанию ей составлял дядя-крестный. Он был, как всегда, легок на подъем, добродушен, шутлив. Ни брат-священник, ни его семья не могли предположить, что видят Степана Николаевича в последний раз.

В августе 1918 года Усть-Сысольская ЧК арестовала группу именитых горожан, среди которых был и Степан Клочков. До 1 сентября их продержали в городской тюрьме. Ничего противоправного никто из арестованных не совершал, что они и пытались донести до чекистов в своих требованиях. Это так было на самом деле. Но достигших положения в обществе, обладающих авторитетом людей новая власть отпустить на свободу не собиралась. Ведь они, как говорится, «сливались» с образом врага, против которого и свершилась революция. Не находя никаких улик для расправы, усть-сысольские большевики решили отдать это на «откуп» военным, отправив Клочкова и его товарищей по несчастью в Котласский укрепрайон. Революционно-полевой трибунал был, как всегда, скор и беспощаден. 23 сентября он вынес решение о виновности восьмерых подследственных. А 24 сентября, в 8 часов утра, по краю лесной опушки прогремели роковые выстрелы.

Разные судьбы

Шокирующий факт: из почти 500 депутатов третьей российской Госдумы у 238(!) до сих пор отсутствуют сведения о месте и дате кончины. Хотя смело можно предположить, что все эти влиятельные люди стали жертвами накрывшего страну «красного террора».

Почти до наших дней - 60-х годов прошлого столетия - дожили соратники С.Клочкова по Думе - Эммануил Беннигсен, Герман Лерхе, Александр Масленников, Александр Мейдендорф. (Последний – двоюродный брат по материнской линии П. А. Столыпина.) Все они вынуждены были покинуть родину, проживали в разных странах. Самый почтенный долгожитель из числа депутатов 3-й Думы - Василий Шульгин. Спустя десятки лет эмиграции он возвратился на родину, где и обрел последний приют. Вернее, его насильно депортировали в СССР в годы Второй мировой войны из Югославии, судили, дали 25 лет лагерей. До 1956 года Шульгин просидел во Владимирской тюрьме, затем был отправлен в ссылку. Скончался удивительной судьбы парламентарий за два года до своего столетия.

Но многие депутаты пополнили ряды жертв почти одновременно с С. Клочковым. В августе 1918 года был расстрелян бывший предводитель дворянства Казанской губернии, «однодумец» С. Клочкова Александр Боратынский. Повешен на воротах своего дома депутат-священник из Виленской губернии Александр Вараксин. Летом 1918 года погиб парламентарий из Симбирской губернии Александр Протопопов. Дворянин, юрист Николай Шетохин погиб от большевистских пуль на своей родине, в Курской губернии. Андрея Шингарева, депутата II, III, IV дум матросы и красноармейцы закололи штыками, ворвавшись в больничную палату, где он находился на лечении.

Проанализировав имеющиеся сведения о депутатах третьей Госдумы, можно утверждать, что практически никого из тех, кто не эмигрировал, новая власть не пощадила. Лишь шестеро сумели устроиться в совучреждения, но, по всей видимости, и они в годы «большого террора» - в 1937-1938 годах лишились теплых мест. Лишь один из думцев - большевик Василий Косоротов - в 1932 году получил награду от советского государства - орден Ленина.

Как это на первый взгляд ни парадоксально, пройдя через аресты и ссылку, уцелели двое депутатов-священнослужителей: Николай Комарицкий и Василий Куприянов. А священник Алексей Станиславский, депутат III и IV дум, репрессиям (удивительный факт!) не подвергался и прослужил в храмах вплоть до 1953 года.

Самые близкие

Осиротевшая семья Степана Клочкова после его гибели, похоже, так и не оправилась. Нину Панфиловну затаскали на допросы, угрожали, били, в доме не прекращались обыски. Требовали как заведенные одного - «Золота!». Но никаких драгоценностей в семье никогда не было. Забрали весь архив, переписку, фотокарточки, все, что связывало семью, было всем по-настоящему дорого. Каким-то чудом уцелел рояль, за который после случившегося уже никто не садился.

Однажды пришедшая откуда-то Вера не нашла дома маму. Предчувствуя грядущую национализацию, Нина Панфиловна отдала комнаты в своем доме под жилье знакомым и родным. Кто-то из них и подсказал взволнованной отсутствием хозяйки дочери, что ее забрали, увели в арестантский дом. Девушку охватил ужас. Она про себя решила, что с матерью поступят точно так же, как перед этим с отцом. Зашла в аптеку, где работала фармацевтом, взяла какое-то снадобье, убежала за город. Утром окоченевшее тело Верочки обнаружили в стогу сена на полях, принадлежавших хозяйству ОГПУ.

Ветеран Коми научного центра УрО РАН, кандидат биологических наук Ариадна Николаевна Цыпанова - одна из немногих наших современников, кто хорошо помнит Нину Панфиловну. Они - родственники, бабушка Ариадны Николаевны - родная сестра Нины Панфиловны. В детстве девочка часто бывала у тети Нины в гостях. Она жила с дочерью Ольгой. В клочковском доме по улице Бабушкина обстановка была спартанская. На жизнь вдова думского депутата зарабатывала шитьем. К ней очень тепло, трогательно относились горожане, городская акушерка была крестной у сотен жителей, первой приняла их на руки.

Испытания, ниспосланные судьбой, Клочковы переносили стоически. Но здоровье обеих женщин было сильно подорвано. В начале 40-х годов Нину Панфиловну разбил паралич, а вскоре ее не стало. Ольга Степановна - последняя из клочковской семьи, ушла из жизни в 1968 году. У нее единственной на городском кладбище сохранилась могила. В спецпоселке Шудог погиб в 1938 году и любимый брат С. Клочкова, межадорский священник М. Клочков.







эта публикация со страницы

Клочков Степан Николаевич даты жизни: 23.09.1869 г. - 24.09.1918 г.