просмотров: 1841
Письма Димы
Письма из Ленинграда (1931 год)
Ленинград, 11 января 1931 года Письмо от 25-ХII получил. Из Дубровки возможно долго не придется писать (как никак, а пограничная полоса) поэтому пишу теперь. Один из наших парней ездил туда для выяснения положения. Практика видимо будет поставлена хорошо, там нас ждут с нетерпением, рассчитывая, что мы поможем им поставить на заводе техническое планирование. Со снабжением тоже видимо будет обстоять хорошо. Хуже насчет квартиры. Дали нам место в бараке, где еще живут 14 человек, без всякой мебели, кроме козел и досок вместо кроватей. Но ничего, как-нибудь проживем. Платить нам будут рубля 2-2,5 в день кроме стипендии. Сегодня получили стипендию за январь м-ц (вперед) и в 4 часа утра выезжаем.
Нате письмо написал. Кстати, как живут те часы «Ермак» карманные, кот. я купил 2 года тому назад? Наверно уже угробились. Теперь я смотрел в Мосторге, но там часы только от 500 до 1350 рублей.
Напрасно вы выслали посылку, об этом я уже вам писал в октябре-ноябре. Вместо подтяжек напр. я пользуюсь ремешком, да и в продаже их теперь у нас очень много. Обувью я тоже вполне обеспечен. Уже давно висело у нас объявление о получении для желающих ордеров на ботинки. Сегодня наконец я зашел и получил ордер, а затем и ботинки на резиновой подошве за 8-75к. Таким образом у меня теперь 2 пары ботинок (1- поношенная), желтые полуботинки и еще парусиновые.
У вас по моему положение тоже должно улучшиться, тем более если кооперация окажется на высоте своего положения.
Тане конечно бросать курсы ни в коем случае не следует. Занимались же в прежние годы люди после 8 часового раб. дня на вечерних рабфаках.
У меня тоже все последнее время была сильнейшая неврастения; бывали времена, когда я всю ночь не мог сомкнуть глаз и так и уходил утром на занятия. Доктор дал только успокоительное, и обещал после практики направить в водолечебницу, но тогда (летом), пожалуй, это будет излишне.
2 августа 1931 года. Почтовая открытка
г. Сыктывкар, обл. Коми-Зырян. Набережная д.14. Анне Павловне Дзюба Завтра выезжаю в Сестрорецк, в дом отдыха ударников. Направляюсь туда как премированный ударник, и пробуду 2 недели. Прибор вышлите посылкой.
Д.
28 августа 1931 года. Почтовая открытка
г. Усть-Сысольск (Сыктывкар) обл. Коми, Набережная, 14. Анне Павловне Дзюба Письмо от 15.VIII получ. сегодня 28-VIII. Все-таки Тане не мешало бы иметь некот. соображения, где она сначала будет жить, ибо на общежитие сразу надеяться трудно. А если будет квартира, то и за работой здесь дело во всяком случае не станет. О дне выезда сообщите телеграммой, или лучше из Вятки. Если почему-либо встретить не смогу, пусть вещи оставит на вокзале и идет ко мне или Вале.
Д.
Письма из Ярославской тюрьмы (1936-1937 годы)
31 августа 1936 года (письмо со следами цензуры, ред.) Мама, письмо ваше без даты получил 24-VIII. Я предполагал какое сильное впечатление произведет на тебя известие, что я сижу в тюрьме, и поэтому так долго не решался писать. Прошу тебя не расстраиваться и отнестись к этому как можно более спокойно (далее текст замазан, ред.). Моя личная судьба в основном решена. После гнусных преступлений Зиновьева и Кo, совершенно законным является изъятие и изоляция всех колебавшихся и неустойчивых элементов (далее текст замазан, ред.). На будущее я смотрю без всякого сомнения и страха, уверен, что буду честным советским специалистом и в деле превращения Арктики в цветущие промышленные области.
Выезда нужно ждать примерно во второй половине сентября, НКВД обещало часть вещей первой необходимости из Кинешмы выслать. Остальное видимо придется оставить. Деньги у меня есть. Больше меня беспокоит (далее текст замазан, ред.). А в отношении материального положения, положение у ряда находящихся вместе со мной еще хуже, чем ваше.
Не знаю дойдет ли это письмо. Ряд писем теряется вследствие небрежного отношения тюремной администрации. То письмо кот. вы получили, было направлено непосредственно через НКВД. Адрес тот же. Пишите.
Д. Дзюба.
30 сентября 1936 года Мама, нахожусь все еще в Ярославской тюрьме. Жду решения Особого Совещания при НКВД СССР (внесудебная инстанция). Очевидно в течение ближайших 10 дней уже получу направление куда-нибудь в Заполярные области. Необходимыми вещами уже экипирован полностью. Сначала СПО НКВД прислал мне большую часть вещей, остальное выслала Ната. Деньги 375 р. мне прислали из Кинешмы, да еще были свои. Сообщи Нате, что вещи получил, я ей сообщать ничего не буду. Не знаю доходят ли до вас мои письма, ваших я давно не получал. Чувствую себя вполне удовлетворительно, хотя положение несколько хуже, чем у других, ввиду отсутствия передач. Впрочем здесь питание и общие условия значительно улучшены по сравнению с общими заключенными.
К ожидаемому отношусь вполне спокойно, поскольку полагаю, что фактически будут иметь не слишком продолжительные меры административного репрессирования, вызванные особой политической обстановкой. Кроме того, перспектива Арктики в виде Печорских и даже Колымских лагерей меня в противоположность другим не пугает. Правда работать по специальности вряд ли придется, учитывая слишком большой процент лиц высококвалифицированного труда среди высылаемых.
Как здоровье Тани после курорта?
Дзюба Дмитрий Николаевич. II-й корпус, камера № 5. Следствие закончено 1-IХ.
Ярославль, 10 ноября 1936 года Мама, продолжаю находиться в Ярославской тюрьме; с 29-VI это составит уже пятый месяц. Жду решения Особого Совещания, но пока что-то задерживается. Письмо ваше от 15-Х получил довольно аккуратно. Дал распоряжение о высылке вам с лицевого счета 400 рублей. Все равно деньги здесь мне в такой сумме бесполезны. Как бы на Нате не отразились отрицательно мои трансформации.
Писать из тюрьмы больше, пожалуй, нечего. Живу удовлетворительно.
Д. Дзюба
Ярослаль, 17 ноября 1936 года Мама, получил постановление Особого Совещания при НКВД СССР, довольно краткое, но внушительное. Выписка из протокола от 27-Х гласит: слушали – дело № 108 Дзюба Д.Н., б. члена ВЛКСМ, 1907 г.р. Постановили – за к. р. троцкистскую агитацию заключить в Колымские исправительно-трудовые лагеря.
Колымские лагеря находятся в Арктических областях Якутии. Расстояние в 20.000 километров до них придется очевидно преодолевать месяцев шесть. С дороги я вам напишу, но если не будет долго писем – не беспокойтесь, ибо с Колымой связь вероятно не слишком регулярная.
Отнеситесь ко всему случившемуся как можно более спокойно: Особое Совещание – внесудебная инстанция, постановление не содержит указаний на статьи Угол. кодекса и т.д. В ряде известных нам лагерей – Рыбинские, Мариинские – обстановка вполне удовлетворительная, дальние же лагеря вроде Иркутских и Колымских имеют свои преимущества. Думаю, что после двадцатой годовщины октября увидимся. Деньги, кот. я вам выслал (400 руб.) расходуйте на свои нужды, мне они вряд ли будут нужны в Колыме, а на разные мелочи в дороге хватит. Вещей у меня многовато, может быть в дороге и придется их бросить. Не нравится мне эта поездка, но остается только отнестись к ней с философским спокойствием. Направление наше – через Владивосток и Тихий океан.
Ну желаю вам всего хорошего. Тане желаю скорей выздороветь.
Р.S. Встретил несколько старых сидельцев. О Колымских лагерях отзываются одобрительно, только говорят дорога замучит.
Д. Н. Дзюба. 1 корпус, камера № 8
Ярославль, 8 декабря 1936 года Мама, до сих (пор) продолжаю париться в Яр. тюрьме. Писем от вас давно не получал, месяца 2. Товарищи-попутчики, осужденные вместе со мной, 4-ХII уехали, но меня почему-то задерживает НКВД. Пребывание в Яр. тюрьме влияет на меня весьма угнетающе – во 1-х истощаюсь физически, во 2-х полугодовое абсолютное безделье дурно влияет. Правда к безделью уже немного привык, но ведь то весьма жуткая привычка. О Колымских же лагерях отзывы слышны весьма хорошие. Но все равно самый плохой лагерь в тысячи раз лучше самой лучшей тюрьмы. В ближайшие дни вероятно дойду до точки и буду ставить перед властями вопрос что называется «на попа».
Я вам послал 400 руб. и на днях кроме того посылкой свои вещи – костюм серый, 2 простыни, рубашку шелковую. Напишите получили ли все это. Пишите по адресу – Ярославль, тюрьма, 1 корпус, камера № 8. А через декаду напишите еще по адресу – г. Вологда, пересыльная Московская тюрьма, мне же.
Вещей у меня остался еще целый чемодан, но очевидно все это погибнет. Если не подберется большая группа молодых и боевых попутчиков, то все подчистую разграбляется рецидивом. Особенно дикие вещи творятся в Вологодской тюрьме и на этапе Ярославль – Вологда. А впереди еще громадная вереница тюрем и этапов. Впрочем, не в вещах счастье – все это думаю можно будет легко и быстро заработать. Сейчас у мня только одно желание – скорей бы очутиться в лагерях.
Как здоровье Тани? Получаете ли мои письма, в частности после получения постановления. Впрочем даже не знаю насколько это целесообразно. Не отзываются ли на вас рикошетом мои злоключения.
Д. Дзюба
Ярославль, 10 января 1937 года Таня, посылку вашу получил в полной исправности. Как видишь, продолжаю торчать в Яр. тюрьме, и нужно сказать в условиях более омерзительных чем когда-либо. Дней 10-15 ходил на работу, добился стахановских показателей (выполнение норм на 200%) и соответственно значительно улучшенного питания. Но потом получил воспаление седалищного нерва, с трудом хожу, и опять сижу в моей темнице. Передач, выписки из ларька и т.д. меня лишили на м-ц за «хранение самодельного ножа», так что ничего мне не посылайте.
Подал об ускорении отправки заявления прокурору, и если ничего не выйдет, придется идти на те крайние меры, на которые обычно идут в тюрьме.
Пишите. То что я писал о вложении конверта вы неправильно поняли: пишите прямо на конверте адрес: г. Ярославль, тюрьма 1 корпус, камера № 21, Дзюба Дм. Ник. и всё.
Желаю всем здоровья и счастливой жизнью. Для меня же величайшим счастьем явилось бы уже приведение приговора в исполнение, т.е. направление в Колымские лагеря.
Д. Дзюба
Ярославль, 26 января 1937 года Мама, письмо от 15-I получил вчера, от 11-го же до меня не дошло. Срок выезда все еще не известен. О Колымском крае сейчас имею довольно полные данные. Это «привилегированные лагеря» - в основном добыча золота. Хорошее питание, довольно высоко оплачивают. Очень однако тяжел путь до туда. Условия пребывания в камере сейчас довольно сносные, народу нормальное количество, в большинстве интеллигенция, осужденная по антисоветским преступлениям. С сегодняшнего дня работаю в столярной мастерской в качестве учетчика- приемщика работ. Главное – вволю дышу свежим воздухом (в камере полагалось только 30 минут прогулки в день). На работу нас берут неохотно, в случае острой необходимости. Но с 1-II мастерские передают в колонию, и видимо с ней придется расстаться.
Болезнь сейчас кажется прошла, но т. к. никакого лечения не было, она видимо еще даст себя знать. Очень рад за Таню, что наконец ее здоровье значительно улучшилось.
Посылку вашу в целости получил. Вскрывал сам. Все дошло без порчи. Так же и в Натиной посылке. Срок моего «лишения» кончается 8 февраля. Думаю сейчас переслать Нате все остатки денег с моего лицевого счета. Все равно на этап выдают только рублей 15-30, что для 5-месячного путешествия + первые месяцы пребывания в Колыме почти равно нулю, а там уж наверно сумею себе заработать на махорку и некоторое добавочное питание. Теми деньгами, кот. я вам выслал, ровно как и моими вещами, распоряжайтесь полностью по вашему усмотрению. На месте они наверняка мне не будут особенно нужны, во всяком случае не более чем вам.
Через нашу камеру проходят много пересыльных с разных концов земли. Рассказывали между прочим о том, как преобразуются Ухта и Сыктывкар. И думаю, что скоро сам буду непосредственным участником преобразования Якутии. Читал также заметку А. Липина в съездовском № «За индустриализацию». Скоро значит и вас свяжут с остальным миром железной дорогой.
Ну пока, всего хорошего. Меньше думайте обо мне и о моей судьбе. Будущее вовсе не так уж мрачно.
Д. Дзюба
10 февраля 1937 годаТаня, я выслал тебе все деньги с моего лицевого счета, кроме небольшого остатка, т.к. здесь они лежат мертвым грузом, а при отправке на этап вообще не выдаются. Хотя более всего они нужны именно на этапе и в первые дни пребывания в лагере. Оставленной суммы мне хватит м-ца на 1,5. Если что-нибудь будете посылать, то только из съедобного (какие-нибудь жиры и белки). Носильные же и прочие вещи здесь являются только тягостью – не знаю, как от имеющихся избавиться после того, как меня обмундируют. Маме сообщи (я имею право писать только 2 раза в м-ц), что заказное письмо и 10 руб. получил, но сейчас у нас наличные деньги стали отбирать – режим стал строже.
Когда выеду абсолютно не имею представления, во всяком случае не ранее 19-II. В первые месяцы усиленно требовал скорейшего отправления, но сейчас наши ярославцы, осужденные по К-р т.д. прибывшие из Ухтпечлага говорят, что и там не очень сладко. Главное, что все специалисты, осужденные Особым Совещанием, работают разнорабочими. Кроме того, убийственно зимнее 3-х месячное странствование по тюрьмам и этапам до Колымы.
Продолжаю работать в качестве учетчика в столярном цехе. Работающие получают хлеба 800 гр., кроме того премблюдо -100 гр. каши. Это все-таки играет некоторую роль. Кроме того, оклад 15 рублей в м-ц, и самое главное – дышишь воздухом, а не смрадом, и нет этого нудного 24-х часового прозябания в камере, разрушающего и психически, и физически, и морально. Но скоро пр-во выделят в особую колонию, и придется очевидно вернуться к камерному «отдыху».
Болезнь у меня к счастью прошла, ибо болеть заключенному гиблое дело.
Вероятно, мама сейчас остро нуждается в деньгах. Не стесняясь расходуйте те деньги, кот. я вам послал. Оставьте только рублей 40 для меня на всякий случай. Может быть придется долго мотаться по пересылкам, так чтобы все-таки можно было выслать несколько рублей на курево. Костюм и пальто можно продать, а остальное мое имущество кажется не имеет никакой цены, если что можно куда использовать, тоже не храните. На посылки мне денег не тратьте – что-нибудь дешевое сравнительно, и концентрированное – например кило масла. В лагерях я думаю смогу обойтись, не высасывая из (вас) денег. Хотя и помощи от меня ждать видимо и во время заключения и после не придется. Жаль, что Танина болезнь так длительно затянулась.
Ну пока всего доброго.
Д. Дзюба
Р.S. Вкладывать второй конверт с адресом в письма ко мне не нужно.
Письма из этапа на Магадан (1937 год)
20 февраля 1937 года. Почтовая карточка
г. Сыктывкар Коми АССР ул. Кирова 14 Татьяне Николаевне Дзюба
Вологда, Дм. Ник. Дзюба
(на обеих сторонах открытки стоят отметки от цензуры «Пров», ред.) Таня, пишу уже из Вологды. Должен был ехать 14-го, но не было мест в вагоне. Выехал 19-го, в тот же день приехал в Вологду, выеду на Свердловск через 5 дней. Письмо ваше от 10-го получил, удалось также благодаря любезности экспедитора получить посылку от Наты в самый момент отправки. Вашу посылку получить уже не успел, она должна вернуться обратно к вам. Я писал вам письма регулярно 2 раза в м-ц, но как видно не доходили. Впредь буду их номеровать. Это №1. Дорога предстоит на Колыму тяжелая и длинная. Но пока первые шаги протекают вполне благополучно. Денег у меня очень немного. Нате я их выслал, потому что все равно на дорогу больше 20 руб. не выдают. Думаю, хватит, а может Ната их по требованию вышлет на Владивосток.
28 февраля 1937 года. Почтовая карточка
г. Сыктывкар Коми АССР ул. Кирова д.14 Татьяне Николаевне Дзюба
Вологда Дм. Ник. ДзюбаС дороги уже писал вам одну открытку. Не знаю получили ли ее. Выехал из Ярославля 19-II, и на этом мое путешествие на Колыму пока прекратилось. Сижу в Вологде, потому что в вагон-заках нет мест. Проживу еще очевидно дней 5, а может больше. Хорошо, что дальше до Владивостока расстояния между остановками больше и передвижение будет быстрее. Перемена места, сравнительно большие количества свежего воздуха, а также Натина посылка оказали на меня очень хорошее влияние. Спутники находят что стал гораздо лучше выглядеть, а то в Ярославле за первые 6 месяцев я превратился в полутень. Сейчас самочувствие очень хорошее. Нате сообщите, что посылку ее получил, очень благодарен. Ваша посылка должна к вам вернуться обратно. Письма от вас сейчас могу рассчитывать получить только во Владивостоке, а может быть и в Колыме, т. е. месяца через 4. Во Владивостоке придется вероятно долго ожидать начала навигации в условиях большой скученности. От Свердловска до Владивостока путь очевидно будет эшелоном в товарных вагонах. Но теплой одеждой я обеспечен полностью, и дело все-таки идет к весне, хотя в Вологде холодно и снегопады.
Кто же муж Вали, вы мне об этом так и не писали? Ну пока всего доброго. Следующее напишу из Свердловска или Новосибирска.
Д. Дзюба
6 марта 1937 года. Почтовая карточка
г. Сыктывкар Коми АССР ул. Кирова 14, Татьяне Николаевне Дзюба
Свердловск к. 17 Д. Н. ДзюбаТаня, прибыл в Свердловск 3-III. В Вологде находился в условиях довольно удовлетворительных. Также и 2 дня в дороге. В Свердловске несколько хуже. Сегодня вероятно выеду дальше на Восток. Пока передвижение мое происходит довольно хорошо во всех отношениях лучше, чем я предполагал. В дальнейшем до Владивостока весь путь придется проехать на колесах не выходя из вагона, с пересадками в Новосибирске и Иркутске. Питаюсь пока в основном Натиной посылкой, хотя в дорогу хлеба дают много. Пока попутчиков немного: ярославский прокурор и несколько ленинградцев. Говорят, что первый пароход на Колыму пойдет 15-IV. Встретил здесь старого товарища – земляка Коданева. Погода стоит довольно морозная. Это с дороги уже третье письмо. Дошли ли предыдущие? Следующее напишу из Новосибирска. Писать особенно нечего, хотя новых впечатлений очень много. Желаю вам всего доброго. Очень много едет на работу в УхтПечТрест. Сначала и мне туда хотелось, ближе к родине, но потом раздумал.
Д. Дзюба
1 апреля 1937 года Мама, пишу вам с дороги шестое письмо – неизвестно дошли ли предыдущие. От Новосибирска мы очень быстро доехали до Иркутска и там 7 дней пришлось просидеть в огромной Иркутской тюрьме. От Иркутска нас прицепили к товарному поезду, и едем довольно медленно. Простояли около Байкала сутки, да в Улан-Уде трое суток из-за ремонта вагона. Начиная с Мариинска едет беспрерывно среди горных хребтов – скалы и дикие сопки, то голые, то покрытые лесом или кустарниками. Места очень малолюдные, редко-редко населенные пункты. До Владивостока осталось приблизительно 2800 км, но очевидно предстоит еще остановка в Хабаровской тюрьме. Во Владивостоке придется с месяц подождать в пересыльных бараках УСЦИТЛ (УСВИТЛ ?, ред) и вероятно придется поработать, затем погрузят на пароход и направят в бухту Ногаево на Охотском море, где выждать еще карантин и затем быть отправленным на лагпункты, разбросанные в радиусе 2000 км. Погода в Забайкалье теплая, дело идет к весне, снег почти стаял (хотя зимы здесь почти бесснежные). Зимние вещи видимо придется все выбросить, чтобы с ними не таскаться. Едут с нами люди уже бывавшие в Колымских лагерях. Отзываются о них довольно одобрительно. Часто применяют колонизацию. Возможно придется и колонизироваться. Если во Владивостоке просижу долго, то напишу Нате письмо, чтоб выслала некоторую толику денег, пока сам не смогу заработать, а то из-за денег бросил даже курить. В дороге нам выдают питание усиленное – хлеба 800, маргарину 5г, сахару 20г, рыбы 33 гр, но все это в сухомятку, а главное влияет долгое пребывание в вагоне, все здорово осунулись. Впрочем, на свежем воздухе это быстро пройдет. Ну пока всего доброго, привет Нате, хотя я все опасаюсь что мое положение может плохо сказаться на ней и на всех вас.
Ст. Шамановская, Д. Дзюба
Письма из Магаданских лагерей (1937 год)
28 апреля 1937 года Мама, пишу это письмо уже почти с места. 13-IV прибыли во Владивосток. Там на транзитной командировке пробыл 2 дня. После тюрьмы страшно понравилась относительная свобода. 15-IV нас погрузили на Джурму, очень большой и быстроходный пароход. Весь путь занял 12 суток, из которых 5 мы пробыли во льдах. Здесь наш пароход получил пробоину, на выручку явились ледоколы «Красин» и «Добрыня», был объявлен добровольный аврал. Морской путь вообще прошел весьма благополучно, не было ни штормов, ни качки. По дороге видел на льдинах тюленей, километров 15 ехали по морю, усеянному мертвой рыбой. Из Нагаева нас привели в Магадан в карантинный пункт. Здесь после бани выдали обмундирование – бушлат, телогрейку, белье, брюки, гимнастерку – все совершенно новое. Свои вещи частью выбросил, придется выбросить почти все. Дня через 2-3 нас направят на работы, на дорожное строительство или на золотые прииски, километров за 800 от Магадана. По здоровью дали мне первую категорию.
Ландшафт здесь более дикий, чем на Коми севере, большие сопки или голые, или покрытые кедровым стлаником и мелкой лиственницей. Но климат кажется здоровый. От цинги великолепное средство – хвойный экстракт. Пишите мне по адресу – ДВК, Охотское побережье, бухта Нагаево, почт. ящик № 3, такому-то. Нату я просил выслать мне рублей 30 во Владивосток, но меня конечно не застали. Ну это ничего, плохо только что приходится отказывать себе в куреньи.
Ну, пока всего хорошего. Пишите чаще. Как здоровье Тани.
Д. Дзюба
Таежник, 5 мая 1937 годаМама, 27-IV прибыл в Магадан и 2 мая нас уже отправили на автомашинах на место, на прииск Таежный в 419 км к северо-востоку от Магадана. Кончились тюрьмы и этапы, и наконец включаемся снова в производительный труд. С грузовика наконец рассмотрел Колымский Край. Огромные голые сопки, между ними тайга из редкой и тощей лиственницы. Край суровый и красивый. Снег только-только еще начинает таять. Живу в большой, хорошей палатке среди таких же как и я. Послезавтра пойду на работу лесорубом. После 20-V перебросят в забой на золотодобычу или оловянную руду. На квалифицированных работах здесь зарабатывают на Колыме очень много и живут великолепно. Но т. к. мне придется быть исключительно на общих работах, то при слабосильности и истощенности придется труднее. Уже имею основания предполагать, что нормы выполнять буду только через длительный срок. Адрес мой следующий: ДВК, бухта Нагаево, Оротокан, прииск «Таежник» Д. Н. Дзюба. Телеграфный адрес: ДВК, Нагаево, Оротокан, Таежник Дзюба. Телеграфная связь здесь круглый год хорошая. Почтовая – с марта по ноябрь. Идут также много посылок, но килограмм стоит 2р 50к. Мама, если еще остались деньги, вышли мне телеграфом 50 рублей. Может быть пока они дойдут, буду перевыполнять нормы и жить хорошо, но может быть и обратное. Товаров сюда завозят много, и они дешевые, но на приисках дело обстоит хуже. Если будете когда-нибудь организовывать посылку пошлите перочинный нож (зачеркнуто, сверху надписано «или маленькие ножницы», ред.), лезвия к безопасным бритвам или же мою бритву, кот. находится у Наты, а из питания непортящееся и концентрированное, вроде свиного сала или сгущенных консервов, бумаги курит. и писчей. Но лучше пока не посылать, это я пишу просто на всякий случай. Думаю, что все-таки что-нибудь подзаработаю, хотя и на общих работах.
Одеждой, обувью, постельными принадлежностями здесь будем экипированы полностью. В палатке бытовые условия вполне удовлетворительные, только холодно по ночам. Питание тоже достаточное, а у стахановцев очень хорошее. В общем, после тюрем и этапов Колыма является огромным облегчением.
Ну пока все, пишите. Письма идут около м-ца, телеграммы дня 3-4.
Д. Дзюба
Таежник, 24 мая 1937 годаМама, продолжаю работать на Таежнике уже сч-к (написано неразборчиво, ред.). Сначала работал на лесозаготовках и переноске тяжестей. Сейчас перешел в забой. Работы все очень тяжелые, порой небо кажется с овчинку. Нормы выполняю разно от 30 до 250 %, в среднем больше ста %. Н-к выдал нам аванс в размере 20 руб, без этого конечно нельзя было бы восстановить сил. Климат здесь очень оригинальный: до 20-V тонули в сугробах снега, сейчас он тает буквально на глазах. Несмотря на 1,5 метровый снег – палящее июльское солнце. Кожа на лице и губах воспалилась и слезла несколько раз. Письма мне пишите по адресу: ДВК, бухта Нагаево, Оротукан, Таежник. Я вас просил выслать мне бритву и т. д. Не высылайте, т. к. иметь режущие предметы нам не полагается или почти не полагается, а бритва очень хорошая и дорогая. Столовый нож и какие-нибудь дешевые ножницы можете выслать. Живем мы в палатках, небольшой поселок, раньше было совершенно свободно, теперь огородили зоной и выход оттуда только на работу и в столовую. Есть магазин, но совершенно пустой. Впрочем, в июне-июле товары завезут, улучшится тогда несколько и питание. Пишите чаще, как здоровье Тани и твое, как учеба Наты. Правда связь здесь плоховата. Сейчас читаем газеты за март. Но зато на крайний случай хорошая телеграфная связь. Телеграфный адрес: ДВК, Нагаево, Оротукан, Таежник, Дзюба. Напишите получили ли мои письма с этапа, а также с Магадана и 1 с Таежника. Ну пока всего доброго, будьте здоровы.
Д. Дзюба
18 июня 1937 года. Почтовая карточка
г. Сыктывкар, Коми АССР, ул. Кирова д.14 Анне Павловне Дзюба
обратный адрес: ДВК, бухта Нагаево, Оротукан, прииск Таежник, Дм. Ник. Дзюба Мама, давно уже не получал от вас писем и вероятно не получу до конца июля. Не знаю даже все ли вы живы и здоровы. Телеграммы тоже не получал. Работаю по-прежнему забойщиком. Нормы сейчас выполняю плохо, на 50-70%. Это конечно плачевно и скажется на бытовом положении в июле. Пока живу ничего. У нас сейчас весна в разгаре, но весна странная, Колымская, без цветов и птиц, жара сменяется снежными вьюгами и дождями. Зеленеют только карликовые березы да кедры. Работаем без выходных дней, так будет весь трелевочный сезон до октября, но иногда, когда очень сильная непогода как сегодня, работы прекращаются. Пишите, как здоровье Тани и твое, как идет Натина учеба. Ведь в 37 году я от вас писем не получал. Пишите чаще. Письма идут менее 1,5 месяцев. Все-таки чувствуешь себя не таким оторванным от мира, а то даже газеты видишь редко. Жизнь течет довольно однообразно. В 5-30 на развод на работу, в 6 ч. ужин, в 9 часов уже спишь. Времени свободного маловато, да его, пожалуй, здесь некуда и девать, только на сон. Давно уже ничего не читаю, и не занимаюсь прочим умственным трудом. Ну пока всего хорошего. Пишите.
Д. Дзюба
Таежник, 12 июля 1937 года. Почтовая карточка
г. Сыктывкар Коми АССР ул. Кирова д. 14 Анне Павловне Дзюба
обратный адрес: ДВК, бухта Нагаево, Оротукан, Таежник, Дзюба Дмитрий НиколаевичМама, с Колымы пишу вам уже шестое письмо. Ответных от вас до сих пор не получал, хотя со времени первого прошло почти 3 м-ца, не знаю даже живы ли вы и здоровы. Продолжаю работать по-прежнему на горных работах, однако по слабости нормы не выполняю. Сейчас у нас лето в полном разгаре, однако лето очень плохое, дождливое. Работа очень тяжелая, напряженная, а т. к. сейчас самый сезон, то работаем почти без выходных дней. Впрочем, твердо надеюсь, что зимой буду дома. Очень неприятно, но придется обратиться к вам с просьбой: если есть, вышлите телеграфом немного денег, рублей 30-40. Может быть для … (неразборчиво, ред.). Впрочем, я пошлю вам телеграмму. А т. к. письмо получите позднее телеграммы, то знайте, что ничего не случилось, просто нужны деньги на махорку и хлеб. А аппетит на работе развивается громадный, чудовищный. Пишите чаще и больше – огромную ценность имеет в Колымской тайге каждая весть с «материка». Привет Нате и всем родным. Как здоровье Тани? И твое здоровье: письма до меня должны идти м-ца 1,5, телеграммы дней 10. С ноября регулярная почтовая связь прекратится до апреля. Принимаются к нам все виды почтовых отправлений. Перешла ли ты на пенсию? Ну пока всего доброго, до скорого свидания. Обо мне особенно не беспокойтесь, бывал в худших переплетах. Если с деньгами очень туго (что более чем вероятно), то ничего не высылайте, во всяком случае, мне будет очень неприятно, если буду сознавать, что отрываю от вас последний кусок.
Дима.
Д. Н. Дзюба
Таежник 31 июля 1937 года Мама, сегодня получил ваше письмо от 21-V, адресованное на Владивосток. На днях же получил перевод на 50 руб. Посылка на Владивосток очевидно прибыла раньше, чем я, и только поэтому направлена обратно, а не доставлена на Колыму. Деньги прибыли исключительно своевременно. На июль вследствие невыполнения норм мне выдали штрафную карточку: это 400 грамм хлеба и один раз в день баланда, кроме того по карточке имеешь право купить 400 грамм сахара и 25 грамм маргарина. При такой тяжелой работе получается по лагерному выражению форменная «доходиловка». Однако поднатужился, дал высокую производительность, и мне дали сейчас производственный паек. Не знаю, что будет в августе и сентябре. Перевод на 40 руб на Владивосток я не получал.
Короткое Колымское лето уже приближается к концу. С 24 июля по ночам стали замерзать лужи. А у нас наступают самые жаркие дни, окончание летнего сезона. Продолжаю работать в забое, но теперь в более слабой бригаде. Все же устаю страшно, выходных дней нет. Ну зимой будет значительно легче, короче рабочий день, регулярные выходные, работа менее напряженная. Но, конечно, пробыть здесь хоть одну зиму в том же положении, перспектива не из радостных. Но зато если выйду на волю, буду вероятно весьма неприхотливым, с потребностями, сведенными к минимуму.
Не писал я вам целый м-ц, т. к. у нас здесь очень трудное положение со всякой бумагой, марками и конвертами. Связь почтовая с «материком» здесь примерно до ноября, телеграфная круглый год.
Очень уж длительная болезнь у Тани, очевидно без больших денег радикального лечения не будет. У меня тоже начались сильные приступы ревматизма, т. к. когда работаешь на промывательном приборе или откатке гальки, ноги все время мокрые, кроме того часто приходится работать в дождь и в мокрых забоях.
Ну пока, всего хорошего, большое спасибо за высланные деньги, без тех сорока рублей справлюсь. Вдобавок еще такая вещь: после ареста у меня не осталось никаких документов, которые в будущем могут понадобиться. Если вам запросить из Кинешмы, чтобы выслали вам копию моего послужного списка (трудового списка). Адрес такой: г. Кинешма, ИПО, лесокомбинат «Заветы Ильича», стол личного состава. Некоторым моим товарищам таким образом выслали.
Д. Дзюба
Таежник, 15 августа 1937 годаМама, письмо ваше от 4 июля получил 14 августа, дошло довольно быстро. Продолжаю работать по-прежнему в забое. Уже наступает Колымская осень. Часто дожди. Поспела голубика, которой здесь масса, но кушать ее нам не приходится. Еще месяц остался напряженной сезонной работы, а потом вероятно перебросят или на лесозаготовки, или на вскрышу торфов. Распорядок дня у нас следующий: в 4.20 подъем, в 5.30 развод на работу, с 12 до 2-х обед, в 6 ч конец работы и ужин, в 9 ч проверка, в 10 ч отбой. Выходных дней нет. Нахожусь на «производственном» котловом довольствии. Это для выполняющих нормы от 90% до 110%. Питание следующее: 750 грамм хлеба, в обед суп (пшенный или перловый) или щи, и каша. На ужин суп. Кроме того выдается ларьковая карточка, на кот. можешь получить в месяц 400 гр сахару, 200 гр конд. изд., 25 гр жиров, 5 восьмушек махорки. Хорошо, что можно покупать ржаной хлеб, кот. и составляет мое основное питание. Конечно истощал очень сильно, и сейчас думать о перевыполнении норм и не приходится. Получаем зарплату: в мае я получил 66 руб, в июне 22, в июле 47. Все это полностью уходит на курево и хлеб.
Край этот страшно богат ископаемыми (золото и олово). Будущее его огромно, и работа здесь в качестве свободного гражданина чрезвычайно благодарна и интересна. Положение заключенного конечно несколько иное. В период освоения края однако и з/к жили великолепно, лучше чем на свободе. Впрочем, и сейчас з/к работающие по специальности или физически сильные живут очень прилично, или во всяком случае получают изрядные деньги. Когда я увижусь с вами покрыто мраком неизвестности, но во всяком случае я смотрю на это оптимистически: думаю что мудрость вождя вернет нас к 20-летию в ряды свободных граждан. Только здесь, наконец приходится оценить и переоценить очень многое. Жизнь моя сейчас очень тяжела, но тем радостнее и лучше будет последующее. Впрочем, о будущем лучше не расписывать. Пока желаю вам всего наилучшего. Как обещают ли все-таки врачи какое-либо радикальное улучшение в положении Тани?
Дима
з/к Дзюба Дмитрий Николаевич
Таежник, 23 августа 1937 годаМама, вчера получил письмо от 13-VII. Посылку еще не получил. Теплых вещей и бритвы не посылайте, кроме разве пары шерстяных носков. Эти будут очень нужны. Раньше здесь обмундировывали хорошо. Например, мне в Магадане выдали совершенно новые гимнастерку, брюки, телогрейку, бушлат, ботинки. На зиму выдавали валенки. Но сейчас с обмундированием стало гораздо хуже. Почти ничего нет. Зиму будем жить в палатках же, но только очевидно утеплят мхом и т. д. В мае однако по ночам было очень холодно. Спал не раздеваясь и не разуваясь. Жаль, что бритва пропала в Кинешме, как очевидно и многие другие вещь. За нее мне давали 100 рублей. Впрочем, здесь нам острые вещи иметь теперь не позволяют. В отношении предметов питания купить что-либо можно только случайно, кроме черного хлеба, кот. есть в продаже. Все строго нормировано, но иногда можно купить что-нибудь вроде овощных и рыбных консервов. Жиры и сахар являются для нас остродефицитными в высшей степени. А на сентябрь получу опять т. н. «производственное», а то и штрафное питание. В первую половину м-ца я вырабатывал % на 130, теперь даю 40-50% нормы. Работа на скале, низкие забои и большие простои. Ну до конца летнего сезона осталось дней 20-30. А зимой на Таежнике работа вероятно будет в излишке и перебросят куда-нибудь в новые районы, вроде Берелега. Очень рад, что Натина учеба идет так успешно. Она видимо перешла уже на IV курс? Вот и вам опора в превратной судьбе. Когда же ты выйдешь на пенсию? Сейчас кажется есть новое законоположение. За кого вышла замуж Валя? Пишите чаще, пока есть навигация. Пока, желаю вам всего хорошего. Между прочим, здесь сейчас поспела масса кедровых орехов, правда мелких, да и сами кедры имеют вид кустов ростом с меня. Горбатого Савина из Шошки, как инвалида послали на «блатную» работенку – собирать голубику и др. ягоды. Эта работа действительно и приятная и полезная.
Дима
Дмитрий Николаевич Дзюба, КРТД 5
Таежник, 13 сентября 1937 года Мама, получил от вас телеграмму, на которую тут же телеграфно ответил. Посылку вашу все еще не получил, возможно кто-нибудь уж кушает ее за меня. Колымская зима идет довольно быстрыми темпами. 9 сентября весь день шел снег, но продержался только 3 дня, хотя и сейчас его много. В палатках очень холодно, особенно по ночам. В конце сентября меня как ослабшего перевели из забоя в лесорубы. Пока было тепло, просто отдыхал душой и телом, ягоды, орехи, менее напряженный труд, да и работал я не больше чем позволяли силы. Теперь в лесу стало очень скверно, но на мое счастье меня перевели в геологическую разведку, работа нетяжелая. Вообще к зиме будет видимо значительно легче, хотя меня несколько страшат 60 градусные колымские морозы, тем более что с обмундированием будет в этом году видимо несколько хуже. Читал постановление ВЦИК об амнистии в Якутии. Это постановление имеет сейчас громадное принципиальное значение: вопрос только в том приравняют ли нашу статью к 58-10, т. е. к контр. рев. агитации, кот. видимо (с первой судимостью) подлежит освобождению, или нет. В общем так или иначе до весны мне на «материке», таким именем почему-то именуют здесь большую землю, письма писать продолжайте, до декабря видимо они будут сюда продолжать поступать.
Дима
Таежник, 10 октября 1937 года Мама, вчера получил ваше письмо от 12-VIII; на днях получу посылку – уже известили о получении ее в Оротукане. Из переводов денежных я получил только один – на 50 руб – из бухгалтерии Дальстроя. Извещений также нет, так что нужно бы вам навести справку на почте. За рукавицы кр-ке (?, ред.) спасибо. Хотя Колымский климат очень здоровый, да Колымская работа не очень здоровая. У меня от ревматизма стало часто по ночам скрючивать пальцы рук, также болят ноги. Носки шерстяные также будут очень необходимы. Погода у нас уже зимняя. Морозы градусов в 20, но легко переносятся, однако днем с 11 до 3 часов солнце печет еще жарко. Начали выдачу зимнего обмундирования. Я получил валенки, но 2-го срока, подшитые и коротенькие. Из зимнего у меня еще есть телогрейка, да от студенческих времен сохранилась меховая шапка. В палатках по ночам тоже холодновато. Сейчас начинают их отеплять – обшивают досками и засыпают опилками. Письма я вам пишу и буду писать регулярно – поскольку сейчас бумагой, конвертами и марками обеспечен.
Живу и работаю пока не плохо. Обо мне не беспокойтесь. Все время ждал что меня этапируют на другие прииски, в шахты, но ребят уже отправили, а я очевидно и зимовать буду на этой командировке. Ну пока всего наилучшего.
Д.
В.Таежник, 2 ноября 1937 годаМама, получил ваше письмо от 22-IV. Кроме того на днях неожиданно получил через бухгалтерию оба телеграфных перевода на 40 и 60 руб, что было для меня весьма кстати, ибо за сентябрь я заработал сущие гроши. Значит пропал только один перевод на Владивосток. На Натину посылку тоже уже имею извещение, на днях ее очевидно привезут из Оротукана. Послал вам телеграмму. Между прочим, право на посылку телеграмм дает только 100 % выполнение норм, так что если когда-либо не получите от меня телеграфного ответа, не тревожьтесь. Работаю по-прежнему плотником, сейчас нас перевели на 8 часовый раб. день, чувствую себя довольно хорошо. Все время стоят морозы 35°, только в полдень температура повышается до 25°. Живу пока еще в неутепленной палатке, очень холодно, стенки изнутри покрыты слоем снега, сплю в шапке. Но уже все остальные палатки обшиты досками и засыпаны опилками. Обмундирован на зиму полностью – валенки, ватные брюки, телогрейка, бушлат, варежки. Правда все это 2-го срока, поношенное, но теплое.
Вы спрашиваете, что из себя представляет наш поселок. В долине между двумя цепями сопок, у подошвы одной из них стоят окруженные деревянным забором – зоной-, полтора десятка палаток. Тут же столовая. За зоной, охраняемой стрелками, стоит штук шесть деревянных домиков – пекарня, контора, баня, ларек, дома для адмтехперсонала. Ниже по течению речки Таежника забои – места, где производится добыча и промывка металла. Северные склоны сопок обычно голые или покрытые ягелем, южные заросли стлаником – карликовым кедром, кот. на зиму ложится на землю, летом выпрямляется. Этот стланик очень жаркое топливо, горит мгновенно, отвар из хвои его – противоцинготное средство, кот. пьем ежедневно. В ущельях между сопками редкий лес из лиственницы.
Около поселка две речки – Кинжальный и Таежник, во время снеготаяния многоводные, зимой промерзающие до дна. За сопками в 15–20 километрах река Колыма. За зону выход только на реку, но осенью в один из выходных дней мне все-таки удалось слазить на одну из сопок. Вид замечательный. Вообще край замечательный и интересный, но не в нашем положении. Зимы жду с некоторым содроганием. Говорят, что с середины ноября 50° уже как правило. Ну пока всего хорошего. Будьте здоровы. Пишите.
Д. Дзюба
Таежник, 17 ноября 1937 годаМама, позавчера получил Натину посылку. Шла она очень долго – 2,5 м-ца, из них 20 дней 12 километров от Оротукана. Дошла, по-моему, не в полной сохранности – и уложено плохо, и вместо 0,5 кило колбасы небольшой огрызок. Но все это мелочь. Нате за посылку большое спасибо. Между прочим, для сведения – и отправка и получение всякой корреспонденции – писем, посылок и телеграмм поставлена в зависимость от выполнения норм. Невыполняющим и имеющим адм. взыскания ни отправка, ни получение не разрешается. Я пока последние три м-ца нормы выполняю не плохо, и взысканий не имею, но за будущее гарантии дать конечно нельзя. Сейчас работаю на горно-подготовительных работах. Писем от вас давно уже не получал, хотя почта ходит пока весьма регулярно. Почтовая связь возможно будет поддерживаться и зимой. Живу пока ничего. Морозов выше 45° еще не было, но в ближайшее время уже можно ожидать устойчивых 50°. Пишите.
Д. Дзюба
Таежник, 3 декабря 1937 годаМама, сегодня получил ваше письмо от 14-Х, после долгого перерыва, который дал мне повод предполагать о возможной целесообразности дальнейшей письменной связи. Посылки я получил все, также переводы кроме Владивостокского и от 1-Х. Впрочем, деньги здесь теперь почти совсем не нужны, т. к. купить ничего невозможно, кроме 200 гр рж.хлеба, кот. нам ежедневно отпускают из ларька, и спичек. Даже спекулятивные продажи (сахар 30 руб. кило и т. д.) прекратились, впрочем я ими никогда не пользовался. Морозов выше 45° еще не было, начнутся видимо только на днях. Работаешь в поту, а затем на морозе прохватывает, простудил спину и грудь, и хотя даже бушлат одеваю с посторонней помощью уже шестидневку, продолжаю работать. Работа весь месяц была очень тяжелая, кайлили в мерзлой сцементированной земле канавы (кайлить – работать кайлом, кайло – ручной горный инструмент для откалывания некрепких пород от массива, ред.), да и в бригаде нравы шарашкиной артели, так что на декабрь сяду на штрафное питание. Перспектива страшная, тем более что на штрафном пайке кроме штрафного ничего и не выработаешь. Вообще зима эта для меня будет видимо очень тяжелой, впереди тоже просвета не видно…
Насчет того, что не послали теплых вещей – не беспокойтесь. Хотя одет во все старенькое и рваненькое, но от холода не сдохну. Работа за последние дни пока не очень тяжелая, возим на дровнях мох и бревна. Не знаю дойдет ли это письмо до вас до закрытия навигации. По газетам Нагаевская бухта давно уж забита льдом. Во всяком случае если от меня долго не будет писем и телеграмм, не беспокойтесь.
Д.
(Это было последнее письмо. Дима умер 19 февраля 1938 г. Умер от истощения. В возрасте 30 лет.)эта публикация со страницы